«Эверест»: торговля смертью

Российская премьера фильма «Эверест» режиссера Бальтасара Кармакура состоялась 24 сентября, почти на месяц отстав от мировой премьеры. За это время всех нас, потенциальных зрителей хорошо подготовили не только рекламой самых разных форм и размеров, но и положительными отзывами тех, кто уже успел насладиться просмотром. Картина повествует о трагедии, произошедшей с группой альпинистов на горе Джомолунгма весной 1996 года. Авторы сходу и глубоко погружают зрителей в мир альпинизма. Мы вместе с путешественниками любуемся на прекрасные виды, слушаем вводные инструктажи мудрого гида Роба Холла, который первым придумал за деньги водить сравнительно неопытных альпинистов на Эверест. Вместе с героями мы совершаем восхождение, с ними же попадаем в беду. Фильм действительно хорош, его есть за что похвалить: и замечательные съемки, и достойная актерская игра, и до ужаса реалистичная работа гримеров… «Эверест» мастерски дергает за все традиционные для своего жанра душевные струны: мы узнаем трогательные, иногда забавные истории героев, обсуждаем причины, толкающие их на «подвиг» восхождения, осознаём величие стихии, противостоящей людям, наблюдаем за спасением попавших в беду, за прощанием влюблённых… Но главным героем этой киноповести оказывается не Эверест и не альпинист, покоряющий его. Главным героем оказывается смерть. Смерть показана во всей своей ужасающей непредсказуемости, необратимости и неминуемости. Она выходит на сцену, когда хочет, и делает, что хочет, невзирая ни на наше отношение к героям, ни на близость помощи и спасения. Во время просмотра и ещё более — после него что-то очень мешает, что-то «бередит глаз». Вспоминая фильм, пытаешься найти ошибки, несостыковки в логике, углубляешься в реальную историю, послужившую основой. Но ошибок нет, сцены пригнаны одна к одной, как некогда блоки пирамиды Хеопса, а из реальной истории тщательно выбран материал именно для художественного кино, не претендующего на документальность. При разборе «Эверест» кажется очень близким к идеалу своего жанра. Именно это в нем и «не так». Произведение искусства нельзя измерять близостью к идеалу, потому что в искусстве идеала не существует, как не существует его и в жизни. Но для данной картины это не важно, ведь она и не стремится быть или стать искусством. Это всего лишь идеальный продукт. Фильм собран из идеальных элементов, идеально продекламирован, момент для премьеры выбран идеально (Каннский кинофестиваль), все подобрано одно к одному с тем только, чтобы продать как можно больше и как можно лучше. И самое ужасное — что материал для фильма тоже подобран идеально. Почему именно эта трагедия? Почему не другая, которых на Джомолунгме было не мало? Почему не вымышленная? Разве мало на свете случается трагического? Разве не умирают люди в авариях, вследствие катаклизмов или от болезней? Умирают, но этого недостаточно. Коммерческий потенциал ещё нужно доказать. Трагедия же «Эвереста» уже давно зарекомендовала себя как приносящая золотые горы тому, кто умеет с умом рассказать её публике. Вот уже 19 лет люди потребляют смерть Роба Холла, Скотта Фишера, Дага Хэнсена, Ясуко Намбо и Эндрю Харриса в виде книг, статей, интервью, документальных и художественных фильмов и познавательных передач. Они начали потреблять их смерть, когда те, возможно, были ещё живы, — в виде репортажей о трагедии и спасательной операции. Эта трагедия не трагичней, чем любая другая. Преждевременная смерть — всегда трагедия. Преждевременная смерть во имя ничего, причиной которой стала чья-то и собственная безответственность — трагедия вдвойне. Но показывают нам ее не поэтому, а потому, что она хорошо продаётся. Вот уже две недели «Эверест» собирает чуть ли не рекордную кассу. Ряды продавцов и покупателей смерти всё полнятся. Этот рынок вряд ли скоро обезлюдеет. Страшно не то, что на чьей-то смерти наживаются, страшно, что человека помнят, только если на его смерти можно нажиться. Никто не напишет про слесаря, задавленного сорвавшейся с домкрата машиной, про женщину, погибшую в ДТП. Даже некролог теперь положен только достойным. Этакий загробный маркетинговый фашизм.