Владимир Хотиненко: авторские фильмы могут быть зрелищными

6 октября был утвержден новый состав Общественного совета при Министерстве культуры РФ. Одним из его членов стал заведующий кафедрой ВГИКа, знаменитый режиссер Владимир Хотиненко. Одновременно мастер готовится к съемкам новой картины. На сей раз он задумал масштабный проект, приуроченный к столетию Октябрьской революции 1917 года, перевернувшей жизнь России. В беседе с обозревателем «ВМ» Хотиненко рассказывает о новом проекте, а также предлагает свои рецепты решения кинопроблем.Картины Владимира Хотиненко традиционно соединяют режиссерское желание «во всем дойти до самой сути» с постоянными поисками оригинальной формы. Не случайно среди многочисленных режиссерских трофеев Хотиненко появился спецприз жюри только что завершившегося Уральского кинофестиваля «За инновационное художественное решение актуальной политической темы». Сегодня режиссер снова готовится к съемкам. Его картина будет посвящена 100-летию Октябрьской революции. — Владимир Иванович, чем будете удивлять на этот раз? Поговаривают, что один из героев вашего будущего фильма — водитель легендарного броневика, с которого выступал Ленин в Петербурге... — Я всегда хотел сделать фильм про этот период нашей истории. Он интересен, богат событиями, насыщен эмоционально: каждый день, факт, каждая историческая фигура могли бы тут стать отправной точкой для захватывающего сюжета. Я хочу сделать необычный фильм с новым взглядом на известные события, рассказать историю человека, участника октябрьского переворота, про которого мало что до сих пор было известно, но его биография тесно переплетается с судьбой страны. Больше пока ничего вам не скажу. Потому что мы, кинематографисты, — народ суеверный. — А как у вас обстоят дела со сценарием фильма «Мысленный волк». Когда начнутся съемки? — Проект исторический и реально дорогой, сделать его я хочу достойно. Сценарий готов, сейчас ищу спонсора, который может в него вложиться. Потому что государственными деньгами тут явно не обойтись. — Это правда, что название своего фильма вы взяли из молитвы Святого Иоанна Златоуста? — Читая молитвослов, я все время натыкался на эту завораживающую строку: «Да не на мнозе удаляйся общения Твоего, от мысленного волка звероловлен буду». Роясь в интернете в поисках объяснения словосочетания «мысленный волк», я неожиданно наткнулся на текст одноименного романа Алексея Варламова, нашего современника. У меня, помнится, даже волосы на голове зашевелились. Я прочитал его на одном дыхании. События в романе начинаются в 1914 году и длятся пять долгих лет. Всякого рода умствования и поиски смыслов оборачиваются кровавым кошмаром для страны, которая постепенно ввергается в бездну. «Мысленный волк» — это еще и наша гордыня. В сценарии действует среди прочих монах, гордыня которого приводит священнослужителя к хлыстовству. — Хлыстовство — это такой весьма своеобразный обряд богослужения? — Достаточно своеобразный, но весьма зрелищный в кинематографическом отношении. Изучая это явление, я наткнулся на передачу о современных сектах. Представители одной из них сильно напоминают хлыстоверов. Они также считают, что если не окунуться с головой в бездну греха, не «броситься в кипящий котел» (это их выражение), то и покаяния полного не испытать. Выглядит это так: сначала они становятся в круг, потом начинается совокупление, переходящее в свальный грех. — А у этого героя-монаха существовал реальный прототип? — Да, некий казак с Дона. Он поступил в семинарию и, обуреваемый непомерной гордыней, уже там задумал занять место патриарха. Когда это не получилось, стал мечтать о приближении ко двору. Но и тут дорогу ему перешел Распутин, который тоже действует в фильме. В результате падший монах превращается в совершеннейшее чудовище. — Владимир Иванович, вы используете подобные захватывающие сюжеты, находя для них весьма необычные формы подачи. Так было и в отмеченном на Урале фильме «Наследники». Но при этом вы каждый раз ставите целью поговорить со зрителями о смысле нашего земного бытия? — Ну, а для чего еще снимать кино? Для меня серьезная картина — это прежде всего серьезная тема. Упомянутый вами фильм о Сергии Радонежском имел большой общественный резонанс, получил массу всевозможных призов. Я сделал его в редком жанре ток-шоу. Но фильм «Наследники», как вы понимаете, — вовсе не про телевидение. Я искал форму, которая давала бы возможность поговорить о том, что с нами происходит. Ну и о том, как на душу человеческую влияет современное телевидение. Не случайно один из персонажей говорит гневные слова: «Чем вы кормите народ? Закормили хламом». В исполнении Александра Балуева это звучит очень впечатляюще. — Вы и к «Бесам» Достоевского сумели подобрать «инновационное художественное решение», емко упаковав это сложнейшее произведение в интригующий формат детективного кинорасследования. Не собираетесь экранизировать еще что-нибудь из классики? — Что касается «Бесов», то тут я следовал указанию самого Федора Михайловича, который в письме от 20 января 1872 года писал, что при переводе его литературного произведения на язык иной формы искусства художник должен искать «соответствующий язык поэтической мысли». Что я и делал, экранизируя «Бесов». Я искал этот язык. Что касается экранизаций, то мне не дает покоя «Митина любовь» Бунина. Я время от времени возвращаюсь к этому произведению. Тем более что у меня с Буниным была связана вполне мистическая история. Будучи в Париже, я посетил русскую семью послереволюционных эмигрантов: стерильно правильный русский язык, манеры и простота в общении. Они — состоятельные люди, фамилия известная, глава семейства был в свое время генералом. В какой-то момент, приглядевшись ко мне, они пригласили подняться наверх к бабушке. Седая величественная старуха лежала на кровати, напоминая персонажи Толстого. До сих пор помню ее лицо и изумительные кисти рук. Я поместился на скамеечке рядом, а она повела беседу столь просто, словно я был ее внуком. Говорили о литературе, о жизни, о России, о моих родных. Помню, что главным моим беспокойством было не пропустить на фоне ее безупречного русского языка какое-либо неуместное междометие. Через год я снова попал к ним: этой бабушки уже не было в живых. И вот тогда мне поведали тайну: она была последней любовью Бунина. Меня попросили разобрать ее архив. Представляете себе — комната, раскрытая настежь дверь, в которую врывается весенний воздух, и подлинное письмо Бунина у меня в руках, которое я запомнил мгновенно и намертво: «Вчера, как, впрочем, и позавчера, весь вечер прождал вас в «Наполеоне». Вы не пришли. Что ж, так тому и быть. Ваш И. Бунин». Эти несколько строчек потрясли меня до основания, столько чувства в них было вложено: писавший их Иван Алексеевич был уже немолод. И вот тогда, краем глаза, я вдруг увидел призрак Бунина, который стоял в дверном проеме. Он был одет так же, как и на сохранившейся фотографии, где писатель сидит на ступеньках храма. Стоял, прислонившись к дверному косяку, и держал в руках трость. Верите или нет, но я тогда был абсолютно уверен, что это письмо вызвало его фантом. Вот с тех самых пор раздумываю, как передать на экране свои ощущения от его личности и его прозы. — Вы как-то обмолвились, что серьезное кино у нас постепенно уходит именно на ТВ. В российских кинотеатрах идет американская «клюква», а отечественное телевидение спонсирует и показывает сериалы о Великой Отечественной войне, об истории страны, экранизирует классику. Чем обусловлен этот переход? — Этот процесс происходит не только у нас, но и во всем мире. В том числе и в Америке. Там даже создаются специальные каналы, на которые постепенно уходит серьезное кино. Примечательно, что зрители готовы за эти каналы платить, поскольку на них есть что посмотреть. И так как с госфинансированием в нашей стране дело обстоит непросто, сам факт того, что деньги на серьезные проекты находятся на телевидении замечателен. — На Первом Уральском фестивале российского кино в просмотровых залах кинотеатров яблоку упасть было негде. Но удивительно, что российские прокатчики игнорируют этот факт. Случаев, когда фильмы сняты на деньги, собранные в интернете, становится больше, а в мультиплексах российских фильмов не прибавляется. Как вы это объясняете? — Не все так однозначно. Наш зритель очень странный. В российском менталитете всегда присутствовало сослагательное наклонение — если бы... Да, зритель, с одной стороны, голосует рублем, финансируя отдельные фильмы. Но в то же время, когда серьезная российская картина появляется в кинотеатрах, этот же зритель остается лежать на диване. Хотя на Урале, где демонстрировался наш фильм «Наследники» и другие российские ленты, залы и правда были полны. Этот факт достоин осмысления. — Как вы относитесь к идее квотирования зарубежной продукции, которая сегодня горячо обсуждается в обществе? — Сдержанно. Во Франции, например, есть квота на зарубежные ленты, своей продукции там дается зеленый свет. Но у них это работает. А у нас не прививается, хотя предложения подобные были. Наш менталитет другой, и если ввести квотирование, то у нас, возможно, результат будет совсем иным. Так что пока ситуация складывается смешная: мы вроде бы — и под санкциями ходим, а кино-то идет на наших экранах сплошь американское. — Сказывается ли, с вашей точки зрения, на прокатной судьбе российских фильмов отсутствие достойной рекламы? — Думаю, что одна из причин игнорирования зрителями отечественного кино — именно отсутствие грамотной рекламы. Любое серьезное кино нуждается в рекламе. Бюджет рекламы блокбастеров во всем мире очень значителен, а у нас на рекламу серьезного кино денег никогда не было. — Считаете ли вы, что высокобюджетные проекты, которые появляются в последнее время на нашем экране, окончательно «съедят» авторское кино? — Я тут пророчествовать не берусь. Потому что у природы свои законы, они вне человеческой логики. Помните, был период, когда говорили, что кино уничтожит театр. Это было логично, но этого не произошло. Так и тут. Но ясно одно: если не прикладывать усилий, то мы еще долго будем топтаться на месте. Я считаю, что для изменения ситуации нужна организация типа Госкино. Я — за подобную структуру, хотя она была в свое время упразднена. Председатель Государственного комитета по кинематографии Филипп Ермаш был замечательным продюсером, поскольку он в условиях жесткой советской цензуры так грамотно сумел выстроить советский кинематограф, что тот и деньги приносил, и порождал режиссеров уровня Тарковского, Германа, Кончаловского, Михалкова. Наше кино было, между прочим, тогда на мировом уровне. Во-вторых, нужна государственная политика в отношении «важнейшего из искусств». Я сейчас имею в виду авторское кино, к коему причисляю фильмы, затрагивающие глубинные темы. Авторское кино может быть сделано в разных жанрах, быть захватывающим, интересным, но при этом еще и глубоким! И если мы тут не сумеем вырабатывать точную стратегию, подобное кино исчезнет совсем. Будем по верхам скользить — недорого, смешно и сердито. — Почему бизнес российским кино не интересуется? — Ну, так уж сложилось исторически. В Америке совсем другие традиции, нежели у нас, вот там к кино всегда относились как к бизнесу. А у нас кинематограф всегда был идеологическим инструментом. Чувствуете разницу? У нас и литература в этом смысле очень разная была, если сравнивать с Америкой. И у нас традиционно деньги для художника были на втором месте, даже серьезные авторы о них никогда не думали. А в Америке серьезные авторы о них думали. Думали, как бы им на кино заработать. То есть у нас с американцами изначально разная культура, мышление, идеология. В отношении источников финансирования сегодня в нашем собственном кинематографическом сообществе царит расслоение мнений. Есть очень серьезные продюсеры, которые искренне считают, что государственные деньги в кино вообще не нужны, потому что они творцов только избаловывают. Еще есть феномен Якутии, которая в последнее время создала свою кинематографию за очень небольшие средства, — люди снимают свое национальное кино и смотрят его. Но это беспрецедентный случай. Конечно, он не решит всех проблем, но, согласитесь, обнадеживает. — Вы не согласны с тем, что государственные деньги в кино вообще не нужны? Что хорошее кино должно само себя окупать? — Категорически не согласен. Считаю, что в серьезное кино надо вкладываться, только стратегия тут должна быть очень четкая. Потому что с вложениями у нас картина складывается ой какая запутанная! Она привела в том числе и к дефициту сценаристов, людей, способных интересно писать, реагировать на современные события. В нашем институте заведующий сценарной кафедрой стенает уже не один год. Как преподаватель режиссуры во ВГИКе я его прекрасно понимаю: сценаристы должны быть сформировавшимися людьми, много в жизни повидавшими, с богатым опытом. А такие, как правило, уже получили высшее образование и по закону получить бесплатное второе высшее не могут. Свободных денег у взрослых людей, вынужденных кормить семьи, нет. Мы не один год бьемся, чтобы в творческих вузах на сценарный можно было бы брать людей взрослых на бесплатное обучение. Но пока ничего не получается. А это помогло бы сильно двинуться вперед. И когда эти вопросы решать, как ни в Год российского кино? Ну и, наконец, нам нужна консолидация кинематографического сообщества, потому что сейчас каждый заботится о себе, выступая сам за себя. Должен произойти какой-то «пассионарный прорыв» (выражаясь термином Гумилева). — А на какой платформе могут консолидироваться творцы, среди которых всегда было достаточно «птиц шалых и вольных» (выражаясь термином Марка Захарова)? — На общей идее возрождения кинематографа, а не на своей частной задаче. Сегодня в основном каждый думает о том, как бы самому прорваться. Меж тем примеры такой консолидации в мировой истории кино были: так называемая «французская волна» или наша «оттепель», придавшая совершенно новый стимул отечественной киноиндустрии. СПРАВКА Владимир Хотиненко — кинорежиссер, актер, сценарист, педагог. Народный артист России. В 1978–1982 годах — художник-постановщик на Свердловской киностудии. В 1981 году окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров в Мастерской Н. Михалкова, у которого позже работал ассистентом на фильмах «Несколько дней из жизни И. И. Обломова», «Пять вечеров», «Родня». Среди наиболее заметных режиссерских работ — «Зеркало для героя», «Макаров», «Мусульманин», «72 метра », «Гибель империи», «Поп», «Достоевский», «Бесы». Обладатель премий «Ника», «ТЭФИ», лауреат российских и международных кинофестивалей.