Житие Райана. «Бегущий по лезвию 2049» как новый взгляд на Библию

«Бегущий по лезвию 2049» Дени Вильнева ухитрился соединить в себе черты фантастического боевика и сложного философско-религиозного трактата. Playboy разбирает библейские мотивы картины и объясняет, почему их можно считать новаторскими. Библейские отсылки в современном кинематографе стали общим местом. Почти каждый уважающий себя режиссер считает совершенно необходимым изобразить главного героя рожденным при необычных обстоятельствах, жертвующим жизнью ради других, собирающим учеников или, на худой конец, просто стоящим в позе «дайте я вас всех обниму». Христианских аллюзий стало так много, что даже в фильмах условно легких жанров вроде комикс-адаптаций и научно-фантастических хорроров кресты и прочие символы просто начинают мелькать в глазах, как у Туко в концовке «Хорошего, плохого, злого». При этом сделать отсылки правильно и уж тем более оригинально получается крайне редко. Обычно есть два варианта. Либо нам достается Супермен из дилогии Зака Снайдера, каждым своим движением кричащий в камеру «Я — Иисус!» и гибнущий за благое дело, но при этом стыдливо обходящий другие заветы своего прототипа вроде всепрощения. Либо, что хуже, невнятное месиво из распятых эмбрионов и целующихся андроидов, снятое классиком Ридли Скоттом, известным любителем библейских аналогий. Пример удачной аллюзии можно найти в «Тетради смерти», где гениальный детектив L, предчувствуя скорую смерть, после дождя вытирает ноги своему будущему убийце Лайту, напоминая Христа, омывающего ноги Иуде. Библейская цитата здесь не кажется выдернутой из контекста. Она подчеркивает драматизм ситуации, позволяет нам понять, что L не только смирился с собственной участью, но и предвидит безрадостное будущее самого Лайта. Своим поступком L дает преступнику последний шанс на спасение, но тот не слушает. В отрыве от всего сцена могла бы показаться просто странной попыткой разжечь эротические фантазии поклонников аниме. Но благодаря очевидному намеку она становится переломной для всего произведения, предвестником физической гибели одного героя и моральной — другого. Но, как мы уже сказали, грамотные отсылки к Библии — драгоценность штучная. Тем удивительнее, что в новом «Бегущем по лезвию» режиссер Дени Вильнев окунулся в них с головой и не только не утонул, но и вышел обновленным, получив заодно крещение крупнобюджетным кинематографом. Джаред Лето — ветхозаветный бог, способный натравить медведицу на детей или стереть с лица земли два города В первом, великом, но не лишенном сценарных недостатков фильме все того же Скотта подобные примеры возникали отрывочно, без какой-либо единой концепции: имя девушки-андроида Рейчел отсылало к Рахили, праматери двух колен израилевых, а голубь символизировал душу репликанта Роя Бэтти. «Бегущий» Вильнева в свою очередь создает из библейских эпизодов единую сеть, сложную по форме, но с понятной сутью. Человечество в фильме проходит три стадии. О первой, языческой, напоминают лишь развалины Лас-Вегаса. Каменные рекламные гиганты и пылящиеся помещения баров и игральных залов в своей отрешенности от реальной жизни мало чем отличаются от пирамид и античных храмов, хотя и были покинуты людьми относительно недавно. Действие фильма разворачивается уже во времена единого бога, Ниандера Уоллеса (Джаред Лето), создателя «улучшенных», послушных репликантов. Самых близких из них он, что характерно, называет «ангелами». Это ветхозаветный бог, тиранический, импульсивный, способный натравить медведицу на детей, оскорбивших пророка, или за неуважение к себе стереть с лица земли два города, а то и все человечество. Уоллес, правда, ограничивается разрезанием живота девушки-репликанта, но и этого достаточно, чтобы осознать его потребительское отношение к своим творениям. Третья стадия начинается лишь в самом финале картины. Мир должен обрести нового бога, приближенного к людям и уязвимого, но символизирующего нечто настолько важное, что его возможное могущество осознают все — от Ниандера до андроидов-революционеров. Связей с Христом у этого персонажа едва ли не больше, чем у князя Мышкина, даже несмотря на то, что новый Мессия — молодая женщина. Разница между репликантами и людьми лежит лишь в сознании тех и других Можно посчитать. Само ее зачатие кажется чудом, ведь репликантов создавали без способности размножаться — раз. Угнетенные ждут от нее революции с оружием в руках, но вряд ли она оправдает их ожидания — два. Вся ее деятельность — чистое созидание, долгие года она давала андроидам воспоминания, делающие их людьми (то есть, в некотором смысле оживляла мертвых) — три. Ее ищет жестокий царь, опасающийся за сохранность трона, — четыре. Название фильма намекает, что Спасителю пока не 30 (возраст, в котором Иисус стал проповедовать), а лишь 28, но, возможно, еще два года ей потребуется, чтобы осознать свое предназначение. Главный герой прокладывает дорогу настоящему Спасителю и расплачивается за это жизнью Само предназначение тоже перекликается с Писанием. Едва ли не главная идея фильма — о том, что разница между репликантами и людьми лежит лишь в сознании тех и других («Собака настоящая? — А ты у нее спроси»), напрямую отсылает к стиранию грани между избранным народом и остальным человечеством в Новом Завете. Правда, возможных градаций «людей» в фильме значительно больше, чем в Библии. С «настоящими», живорожденными, все понятно. Даже худшие из них мнят себя венцом творения, а репликантов — кожаными куклами. Но ведь и старые андроиды, как герой Дэйва Батисты, считают новых неполноценными из-за их фанатичной преданности. А есть и вовсе эфирные создания из единиц и нулей вроде Джой, но и они порой проявляют человечность, недоступную многим людям. Но в чем же оригинальность идеи, спросите вы? Иисуса под разными именами вводили в свои произведения сотни, если не тысячи, авторов. Что толку от нового прочтения известного с детства сюжета? Дело вот в чем. Самого Иисуса в фильме практически нет. Он выступает здесь фоном — как символ, идея, нечто непознаваемое, но светлое. Зато нам дали познакомиться с человеком, который в этой истории мессианства всегда оставался на втором плане. С Иоанном Крестителем. Кей в исполнении Райана Гослинга здесь именно в этом качестве. Как Иоанн, он прокладывает дорогу настоящему Спасителю. Как Иоанн, расплачивается за это жизнью — к счастью, обходится без отрубания головы. В какой-то момент его даже называют Джо (Иоанн Креститель по-английски — John the Baptist), а тема воды в заключительной части фильма становится ключевой. История спасения рассказывается не с точки зрения спасителя, а от лица маленького человека, без которого бы она не состоялась И это смещение акцентов выглядит откровением. Все равно что «Звездные войны», рассказанные от лица Чубакки, или «Властелин колец» — от лица Боромира. Только смелость идеи еще и помножена на значимость первоисточника. Вильнев создал удивительный фильм, где серьезно и обстоятельно переосмыслил евангельские штампы в ключе, который раньше решались использовать разве что абсурдные комедии вроде «Жития Брайана по Монти Пайтону». Фильм глубоко религиозный и в то же время богоборческий («Иисус» здесь буквально должен выступить против «Бога»). Фильм, где Иисус — женщина (привет «Догме»), а зрители обманываются по поводу мессии (привет не только «Брайану», но и трилогии «Енота» от «Южного парка»). Но главное — фильм, где история спасения рассказывается не с точки зрения спасителя, а от лица маленького человека, без которого бы она не состоялась.