Войти в почту

Классическое кино «холодной войны»

Новая российская киноиндустрия насчитывает едва ли десять-двенадцать лет. Она еще почти ничего не умеет и повторяет прописи Голливуда. «Бородатую женщину» уровня «Пиратов карибского моря» мы увидим еще нескоро. Но в плане искусства пропаганды наше кино уже делает успехи. Кино родилось как ярмарочное представление. А путевку в большую жизнь получило как искусство пропаганды. Таким оно остается и по сей день. Когда Ленин произносил свою знаменитую формулу: «главным искусством для нас является кино и цирк», он знал что говорил. За свою недолгую жизнь кино действительно удавалось дорастать до настоящего искусства (вспомним золотой век – 30-60-ее гг., золотой фонд – два десятка режиссеров, три десятка фильмов), но, в сущности, оно так и осталось аттракционом братьев Люмьер и фактом пропагандистского мифа. В силу своей специфики кино всегда черпало свою аудиторию между теми, кто в панике выбегал от наезжающего поезда, и теми, чье сознание промывается сегодня очередным «штурмом Зимнего». Между этими полюсами прошла вся история кино. Что такое современный Голливуд? На 98% это все та же «бородатая женщина», начиненная мощнейшим пропагандистским зарядом в духе решений ЦК КПСС начала 80-х. Фильм без мудрого негра-полицейского, веселого трансгендера (и проч. ЛГБТ), феминистского каблука, попирающего притязания гетеросексуального белого мужчины, легкой издевки над католицизмом, и, желательно, где-то на третьем плане – исчадия зла со свастикой в половину рожи, успевающего совершить какую-нибудь гнусность, но тут же и забиваемого ногами объединенным отрядом добра (из боевых трансгендеров, негров и феминисток), ни один приличный худсовет на голливудщине не пропустит. Став обязательным атрибутом самой невинной и далекой от политики мелодрамы, голливудские штампы воочию показывают нам работу самой великолепной пропагандистской машины мира. Так, согласно теории Грамши, правящая идеология мира завоевывает «царство культуры» в самых отдаленных частях света. Неправда, что Голливуд – это «фабрика грез». Почти с самого своего рождения Голливуд был фабрикой идеологических мемов, флагманом перманентной мировой революции со своей светлой мечтой о «светлом завтра» (которая сегодня выступает под лицом глобального культур-марксизма). Интересно, впрочем, что заводили эту величайшую пропагандистскую машину мира люди, выступавшие совсем под иными знаменами. Первым по-настоящему большим (и, по-настоящему великим) пропагандистским фильмом в мировом кино стало «Рождение Нации» Гриффита (1915). Фильм, прославлявший белых рыцарей Ку-Клус-Клана, благородных защитников Юга от негритянского беспредела, направляемого аболиционистами-янки… Конечно, «Рождение Нации» не было пропагандистским заказом. Это было большое художественное высказывание, сделанное от лица аристократической цивилизации Юга, вытоптанной бездушными технократами Севера, это была подлинная и живая боль целых поколений южан… Но эффект фильма был потрясающим. Фильм вызвал настоящую гражданскую войну, пусть лишь в культурном пространстве Америки, зато какую! Билеты на фильм (который прокатывали в драмтеатрах по театральным ценам) раскупались за несколько недель вперед. Публика неистовствовала, кричала, палила из пистолетов в экран, спасая Флору Каперон из рук черного насильника, и устраивали бешеные овации после просмотра. В свою очередь аболиционисты (с неизменным штабом в Бостоне) вели новые армии северян против «идеологической диверсии» Гриффита. Многотысячные демонстрации негров с требованием запрета фильма, организованные Освальдом Гаррисоном Виллардом (внуком «бостонского Иеремии» Гаррисона) маршировали по городам и весям Америки. Кинотеатры пикетировались. Повсюду происходили массовые (в самой крупной из них перед зданием театра «Форрест» в Филадельфии приняли участие три тысячи негров и пять сотен полицейских). Но главным успехом фильма стало рождение второго Ку-Клус-Клана под предводительством алабамского полковника Симмонса. К середине 20-х братство белых рыцарей насчитывало уже четыре миллиона членов! Таким был ошеломляющий эффект фильма Гриффита, фактически открывшего эру большого кино. Что, конечно, не могло не возбудить продюсеров и политиков, вдруг осознавших, какой громадный ресурс влияния на умы попадает к ним в руки и открывших для себя новые невероятные перспективы. «Октябрь» и «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна – это иконы чистого постмодерна, занявшие свое почетное место под «черным квадратом» Малевича. «Триумф воли» и «Олимпия» Лени Риффеншталь – выдающиеся иконы большого стиля, до сих пор остающиеся обязательными к изучению во всех киношколах мира. Чистейшая незамутненная пропаганда, пронизанная светом искренней веры, и обладающая мощнейшим зарядом действия. Студенческая революция 1968-го в Париже искусно направлялась памфлетами Сартра и фильмами Ж.П. Годара. Наша либеральная Революция 1991 года так же начиналась атаками на сознание, переворачивающими привычные положения вещей. Образ юноши из фильма «Выше радуги» (1986), уплывающего через экран телевизора (окно в Европу!) в условное светлое завтра и слегка прибабахнутый парень из «Курьера» (1986) – лица нового поколения, впервые высовывающие голову из советского заповедника… Затем замес пошел круче: «Город «Зеро»» (1988) – апология чистейшего абсурда, «Посетитель музея» (1989) – настоящая симфония безумия. И, расцветая на миг радужными цветами безумия и распада, советское кино ухнуло, рассыпаясь, в черную дыру небытия… Новая российская киноиндустрия насчитывает едва ли десять-двенадцать лет. Она еще почти ничего не умеет, старательно, высунув язык, повторяет прописи Голливуда. Получается пока так себе. «Бородатую женщину» уровня «Пиратов карибского моря» мы увидим еще нескоро. Но в плане искусства пропаганды наше кино уже делает успехи. Столетие революции в России оказалось отмечено целыми двумя знаковыми фильмами. Прежде всего, это, конечно, «Матильда» – типичная постмодернисткая деконструкция, изображающая Российскую империю театральной декорацией, возглавляемую столь же театральным правителем, плетущим любовные интрижки, в то время как вокруг реальной империи плетутся геополитические заговоры. «Матильда» – типичный пропагандистский продукт в жанре «фига в кармане» (советского еще образца), насмешки над властью (на деньги которой и снимается и которую стремится деконструировать. Сериал «Спящие» – продукт гораздо более высокой организации. С одной стороны, отсылающий к лучшим образцам советского приключенческого кино (фильмам о разведчиках), и не уступающий современным мировым образцам жанра (американский сериал «Родина», французский «Бюро»); с другой – являющий по-настоящему новый и яркий месседж. Фильм ясно и четко проговаривает то, что все знают, но никто не говорит вслух. Послание фильма: нынешняя политическая элита полностью срослась с либеральным «креативным классом» и прогнила насквозь, а спасти страну могут только спецслужбы – оказалось попаданием столь точным, что вызвало настоящий спазм, шок и бурю в среде «креативного класса». «Спящие» – классическое кино «холодной войны» (уже понемногу переходящей в горячую), чем и прекрасно. «Спящие» дарят надежду на то, что если нам и не удастся воскресить кино как искусство (что, опять же, возможно лишь в сильном государстве, защищающем национальные интересы: ведь всякая культура растет из народных корней), то воскресить искусство пропаганды у нас, во всяком случае, надежда есть. А в мире нового большого противостояния идей, в который мы вступаем, это первое условие успеха. Владимир Можегов, публицист